34. Лекция о книжном искусстве. 1972
В. Лазурский. Путь к книге | ЗРЕЛОСТЬ | ПУТЕШЕСТВИЯ | ГДР 1971
В конце апреля в Дрездене я принимал участие в работе международного жюри конкурса на типографские шрифты, объявленного Советом Экономической Взаимопомощи в 1968 году в связи с гутенберговским юбилеем. Здесь я встретился со многими старыми знакомыми — членами делегации ГДР, Болгарии, Венгрии, Польши и Чехословакии. Нашу делегацию возглавлял Е. И. Ильенко. Полномочным членом жюри от СССР был я, моим официальным советником по технической части — ленинградский инженер П. И. Брагин.
Не стану описывать работу жюри: ее деловая сторона и результаты конкурса обстоятельно освещены в статье Р. И. Алеева — тогдашнего главного художника Госкомиздата, приехавшего в Дрезден в составе нашей делегации. Остановлюсь лишь на некоторых деталях. Работа международного жюри была отмечена властями Дрездена как значительное событие: в день приезда делегаций вокзал был украшен флагами всех стран социалистического лагеря, принявших участие в конкурсе. Нас поместили в лучшем отеле, в новом центре, отстроенном на огромном пустыре, образовавшемся на месте центральной части Старого города, до основания разрушенного авиацией союзников во время бомбардировки с воздуха, так страшно и так достоверно описанной в романе американского писателя Курта Воннегута «Бойня № 5». Осматривая вместе с П. Брагиным Дрезденскую галерею, я разговорился со смотрительницей одного из залов, которая была свидетельницей гибели старинного города. Под руинами за одну ночь погибли десятки тысяч людей, трупы которых извлекали из-под развалин чудом оставшиеся в живых жители и солдаты вошедшей в город Советской Армии. Трупы сжигали на огромных кострах на площади Старого рынка...
В 1971 году Цвингер был уже восстановлен, но громада Фрауэнкирхе рисовалась на фоне золотого вечернего неба черным изувеченным скелетом. Мы ходили среди руин вместе с Альбертом Капром и Хорстом Эрихом Вольтером — председателем жюри. Удивительно беспристрастный и справедливый судья, прекрасный знаток типографского дела, он давно снискал всеобщее уважение на посту художественного и технического руководителя прославленной лейпцигской типографии имени Мартина Андерсена Нексе.
Все страны, участники конкурса, были представлены очень компетентными специалистами. Работа протекала в исключительно дружественной атмосфере, и все решения принимались после тщательного взвешивания и всестороннего обсуждения достоинств и недостатков представленных проектов. Наибольшее число наград по справедливости досталось молодым проектантам из ГДР, ученикам лейпцигской школы Альберта Капра. Высокие награды получили и мы, что было даже несколько неожиданно: очевидно, у нас привыкли недооценивать собственные достижения в области проектирования типографских шрифтов, легкомысленно относясь к этой работе, как к чему-то малозначительному (по сравнению со спортивными достижениями, например). Узнав от меня, что совсем недавно, в марте 1971 года, Галине Андреевне Банниковой исполнилось семьдесят лет, Альберт Капр послал ей сердечное поздравление, в котором с большой похвалой отозвался о главном труде ее жизни — Банниковской гарнитуре. У нас, к сожалению, она не оценена по достоинству и по сей день.
По окончании работы жюри нас всех свозили на автобусе в замок Морицбург. Весна была уже в полном цвету, на пруду плавали белые лебеди, все это напоминало картинки из любимых мною в детстве немецких книжек. После вкуснейшего обеда в таверне «Адаме гастхоф» мы посетили Мейсен с его замком Альбрехтсбург и готическим собором на высокой горе, возвышающейся над городом. Полюбовавшись оттуда великолепным видом на тихо текущую Эльбу, мы возвратились в Дрезден, где состоялся прощальный банкет.
Вся эта поездка в ГДР заняла всего девять дней, очень насыщенных работой и впечатлениями от встреч с интересными людьми, от великолепных коллекций дрезденских музеев и от прекрасной природы гористой южной Саксонии.
Через два месяца, в конце мая, состоялась еще одна поездка в ГДР, на сей раз — в двадцатидневную командировку от Комитета по печати в качестве сотрудника советского отдела на выставке ИБА-71.
Поездка эта тоже была чрезвычайно богата самыми разнообразными впечатлениями. Во-первых, я принимал непосредственное участие в организации экспозиции нашего отдела. Во-вторых — имел возможность наблюдать за работой международного жюри, членом которого я не был. Очень интересны были встречи и беседы со старыми и новыми знакомыми и друзьями: Альбертом Капром и его женой, с четой Чихольдов, Василом Йончевым и Поплиловыми, Олдржихом Главсой, венским профессором Фрониусом и цюрихским издателем Бауманом (ABC-Verlag), известным издателем и знатоком книжного дела из Гамбурга фон Зиховски, с Дрейфусом — художественным руководителем английской фирмы «Монотайп», проявившим особенный интерес к русским шрифтам, только что премированным в Дрездене.
Нечего говорить о том, какую огромную радость доставляло мне общение с Джованни и Ирми Мардерштейг, которые прожили в Лейпциге больше недели. Джованни был членом жюри, но по утрам и вечерам мы оба были свободны и без конца разговаривали, иногда до поздней ночи, главным образом о начальной поре книгопечатания в Италии. Из этих бесед я почерпнул бесконечно много полезного для своей будущей книги об Альде Мануции, над которой я начал уже тогда работать*.
* Работа над книгой «Альд и альдины» затянулась до 1977 года. Весь этот год Мардерштейг был тяжело болен. Было ясно, что дни его сочтены. Я успел только послать, переведя на немецкий язык, текст последних страниц, которые Ирми прочитала ему вслух незадолго до смерти. Джованни умер в конце декабря 1977 года, в возрасте восьмидесяти пяти лет.
Прощание с моим дорогим другом было в этот раз особенно грустным: я предчувствовал, что не увижу его больше никогда. Мое настроение передалось, видимо, и ему. Он написал мне из Веймара, куда заехал по пути в Верону, коротенькое письмецо, датированное 31 мая 1971 г.:
«Мой дорогой Вадим, уже поздно. Всего несколько строк. Я только что возвратился из большого парка, по которому блуждал целый час совсем один, желая вспомнить времена юности, когда я однажды ночью бесконечно вышагивал здесь вдоль и поперек, обдумывая свои юношеские проблемы. Как и тогда, луна стояла в небе и наполняла туманную долину светлым сиянием! Далекие, счастливые времена!
Нам очень недостает тебя, и так хотелось бы быть вместе! Но как прекрасно, что мы смогли увидеться. Даст ли нам благосклонная судьба возможность увидеться в грядущем?..»
Встреча с Чихольдом на ИБА-71 тоже была очень дружеской и тоже оказалась последней. В 1975 году, когда я еще раз был в Лейпциге по случаю присуждения мне Гутенберговской премии, Чихольда уже не было в живых...
А в 1971 году лауреатом этой премии стал А. Д. Гончаров. Я присутствовал на торжественной церемонии ее вручения. Как известно, среди наших художников книги первым был удостоен этой чести С. Б. Телингатер. Мне была поручена экспозиция небольшой, но очень интересной выставки его акцидентных работ в Немецкой библиотеке. Здесь я познакомился с доктором Функе и фрау Дебес, которая показала мне подлинные инкунабулы венецианских и веронских печатников, в том числе — Мауфера, а также книгу путешествий Брейденбаха с замечательной панорамой Венеции в конце XV века, использованной мною впоследствии для моей книги «Альд и альдины».
Длительное пребывание в Лейпциге дало мне возможность подробно ознакомиться с несколькими замечательными музеями. Прежде всего вместе с Мардерштейгом мы осмотрели великолепную коллекцию картин Лукаса Кранаха и Ганса Бальдунга Грина в Музее изобразительных искусств. В Музее истории письменности и книгопечатания мне удалось побывать много раз. Осмотрел я и знаменитый лейпцигский Музей народоведения (так называемый Грасси-музеум).
Что касается необъятно огромной ИБА-71, то на ней я проводил ежедневно большую часть своего времени, шаг за шагом, этаж за этажом изучая выставленные книги и графику и составляя картотеку книг, наиболее примечательных, с моей точки зрения, как произведения книжного искусства. Эти записи послужили впоследствии материалом для статей, опубликованных в московских журналах*, а также для целого ряда устных сообщений и лекций в МПИ, мастерской промграфики и издательствах «Наука», «Изобразительное искусство» и др.
* Город книг — Лейпциг.— Творчество, 1971, № 12; Весь Шекспир — в одном томе.— В мире книг, 1973, № 4.
Перед самым отъездом в Москву я побывал в Эрфурте с его величественным готическим собором и присутствовал на бракосочетании в Санкт-Лоренцкирхе, куда заглянул привлеченный необычным зрелищем: жених и невеста приехали в белой карете, запряженной парой белых лошадей. На козлах восседал кучер в белом цилиндре и белых перчатках. После бракосочетания он катал новобрачных по центральным улицам уютного старого города. Цвел жасмин. Все это живо напоминало сцену из фильма «Большой вальс».
В Эрфурте сохранилась целая улица Деревянный мост, вся обстроенная старинными домами. Я был здесь в обществе А. А. Агамировой. Обедали в доме XVII века с роскошным фасадом в стиле барокко.
По дороге домой я провел еще целый день в берлинских музеях — Пергамоне и Боде-Музеуме, хранящих несметные сокровища искусства древней Эллады, Египта, Персии, Ассирии и Вавилона. Такого собрания древностей Ближнего Востока мне не приходилось видеть ранее, и впечатление они произвели на меня грандиозное.
<< || [оглавление] || >>